Интернет-журнал "Белогорье"

Знакомьтесь, Наташа Зарихта, студентка педагогического университета г. Благовещенска.
Первые публикации: ещё будучи школьницей, в газете "Начало", г. Свободного.
Талантливая и просто симпатичная девушка, надежда нашей новой литературы.

Run, Forrest, run!

Вот уже несколько месяцев она бежала. Она бежала так долго, что успела забыть, отчего и куда бежит, а шум пульсирующей крови в ушах стал привычным звуком, не будь которого, ей было бы пусто и одиноко в этом долгом пути.

Сначала была дикая усталость, когда ноги просто прилипали к земле и не желали двигаться дальше. Но она чувствовала, что в ту минуту, когда остановится, она просто умрет.
И она бежала. Долго, очень долго. По разбитым и пыльным летним дорогам, по осенней утренней изморози, по просторам, от которых захватывало дух и хотелось кричать от счастья, и по деревенькам, тонущим в лесах и белеющим скелетами разрушенных ферм и зернохранилищ – этими динозаврами, напоминающими о сладком колхозном прошлом. Она сознательно избегала больших городов и старалась убежать подальше, едва на горизонте появлялась сияющая россыпь огней. Города пугали. Пугали своим шумом, суетой и какой-то теснотой.

По пути ей встречались разные люди – интересные и не очень, они пробегали с ней часть пути, а потом отставали, не имея сил двигаться дальше. И порой ей хотелось остаться с ними, но она знала, что в тот момент, когда остановится, она умрет.

Была какая-то цель, но сквозь пелену усталости она ее не помнила. Она знала, что уже далеко от дома, но куда именно бежит, не имела понятия.
Вдыхая полной грудью сладкий осенний воздух, она чувствовала, как в ее душу вливается покой и свобода. Это то же самое, как если подняться на высокую гору и смотреть оттуда на море и на город, на холмы на горизонте и чувствовать себя бесконечно свободным и счастливым просто оттого, что ты можешь видеть то же, что каждый день видят птицы.
Вот такое же ощущение было и у нее, пока она бежала. Она знала, что были какие-то проблемы, но не могла и не хотела вспоминать, какие.

День сменялся ночью, закат -- рассветом, а она все вдыхала и выдыхала, переставляла одну ногу вперед другой и не думала о том, что нужно поесть и поспать, она вообще не задумывалась о том, что человек не может прожить столько месяцев без воды, пищи и отдыха.
В какой-то момент она вообще перестала думать – она стала просто чувствовать. Чувствовать все: как щекочет песок в ботинках, как тепло играет лучик солнца на лице, она кожей чувствовала каждую звездочку в бездонном ночном небе, как шумит вдалеке вода… Ее мир вдруг стал миром ощущений.

Всех людей и все предметы, встречающиеся ей на пути, она теперь воспринимала постольку, поскольку они вызывали в ней какой-то резонанс чувств.
Однажды она пробегала через какую-то богом забытую деревню со смешным названием, которое она толком не запомнила – то ли Похмелкино, то ли Похмельино. И там на улице к ней подбежал хорошенький мальчик лет четырех, грязный, неумытый и заплаканный. Он что-то говорил ей про своего папку, который пьет и избивает его. Она на ходу вытерла ему слезы и поцеловала в мокрую щеку. Глядя на него, у нее сжималось сердце. Но она не могла остановиться ни на минуту, потому что иначе она умрет.

Потом к ней подбегали другие дети и просили взять их с собой и защитить их. Она что-то говорила им, и они убегали, а она бежала дальше, чувствуя, как слезы катятся по ее лицу и как болит в горле от сдавленных рыданий. Она не помнила, кем была раньше, и что раньше эти оборванные голодные дети не вызвали бы у нее в душе ничего сильнее простого сочувствия. А сейчас ее сердце разрывалось от боли. Но она бежала дальше, чувствуя все, впуская в себя всю боль и всю радость, всю свободу полей и душную тьму сырого подполья, в котором «папка» частенько держал этого хорошенького мальчика.

Дальше и дальше, ни на минуту не останавливаясь. Важна уже не столько цель, сколько сам процесс бега: ритмичный, умиротворяющий, как стук сердца.
В голове то и дело возникали какие-то забытые мелодии, обрывки воспоминаний, фраз и запахов, неуловимые и хрупкие, как первые снежинки – они падали на лицо, мимолетно обжигая холодом и тут же исчезая, согретые теплом кожи.

И вот как-то рано утром она вдруг почувствовала, что бежит не одна. Даже не взглянув, она почувствовала, что рядом бежит мужчина, молодой и довольно привлекательный. На миг появилась какая-то эмоция и окатила ее лицо давно забытым жаром… Какое-то время они бежали молча по пустынной проселочной дороге, а потом он что-то сказал. Она не поняла, что именно – голос звучал будто издалека – но внезапно она всем телом ощутила, что ЗНАЕТ! Она знает об этом человеке все: что ему 23 года, что он спортсмен и часто здесь бегает, что утром поругался с женой, а шрам на плече заработал, когда в армии подрался с «дедом». И еще много-много разных вещей… Этих… знаний было так много, что ей показалось, что она растворяется в них.

Продираясь сквозь пелену чужих чувств и воспоминаний к своему «я», она впервые за долгие месяцы осознала ЦЕЛЬ своего пути. И поняла, что достигла ее. Поняла, что за все это время не проронила ни слова, что маленький мальчик ничего не говорил о своем отце, он вообще ничего не говорил.
И ей теперь тоже не нужно говорить. Вообще. Потому что она бежала к ЦЕЛИ. И достигла ее.
И она остановилась.

* * *
Один телефонный звонок
Разбил равновесье весов.
Закрылся покой на замок,
В агонии бьется любовь.
Короткое слово «Пока!»
Упало проклятьем на дно.
И чья-то чужая рука
По коже – уже все равно.
Мечты увядают внутри.
И пусть – мне они не нужны.
Теперь я пустая, как ты,
Жду с ужасом новой весны.
Любые слова – просто ложь.
Честнее и вовсе молчать.
Когда в моем сердце закончится дождь,
Сама все смогу рассказать.

* * *
Что-то должно случиться-
Замер весь мир в ожидании.
Сердце забилось, как птица,
Будто на первом свидании.
Катятся слезы понуро
По переулкам и скверам.
Что ты волнуешься, дура?
Ты же сама так хотела!
Рвутся наружу желанья,
Тайные, страстные мысли…
Им не найти оправданья-
Все их программы зависли.
Мечется разум в сомнении,
Как между раем и адом.
В скользком немом исступлении
Ты разрываешь преграды.
Весна отменяет запреты –
Лети же, крылья расправив!
Никто ничего не узнает до лета.
Весной не бывает правил!..

Младенец

Темно. Пусто. Он постепенно приходил в себя, как бы поднимаясь наверх из чудовищной бездны. Пустой мир наполнился звуками: пением птиц за окном и тихим перешептыванием людей. Он не хотел открывать глаза: какое-то смутное ощущение не давало ему покоя, чего-то как будто не хватало.

Полежав немного, он открыл глаза и увидел, что находится в небольшой белой комнате, а вокруг него столпились люди в белом.
- Он просыпается, - сказал один.
- Прекрасно, - отозвался другой и подошел ближе, - как Вы себя чувствуете?
Он хотел ответить, но с пересохших губ слетел только хрип. Ему подали стакан воды. Он с жадностью выпил.
- Ну, так как Вы себя чувствуете? - повторил тот же мужчина.

И вот тут он понял, что за странное ощущение испытал в первые секунды после пробуждения. Ведь чувствовать себя можно хорошо или плохо только в сравнении с чем-то, с тем, что уже испытал, с прошлым. А у него не было прошлого, и он только сейчас это понял, его прошлой жизни не было.

Его глаза наполнились ужасом: потерять самое дорогое, что у тебя есть - воспоминания. Его охватил панический страх. Он быстро поднялся на кровати, схватил за халат стоявшего рядом с ним доктора, начал трясти его и кричать, что было сил:
- Имя! Мое имя! Назовите мне мое имя!! Я же ничего не помню! Ничего!!! - он захлебнулся в рыданиях.

- Мы предполагали такую бурную реакцию, - пробормотал доктор, освобождаясь от его рук, - вколите ему успокоительное, пусть еще немного поспит.
Через минуту комната опустела. Сестра сделала ему укол и тоже ушла, не сказав ни слова. Вскоре лекарство подействовало, и он заснул на мокрой от слез подушке.

***

Он не помнил, как долго проспал. Время вообще не имело теперь значения. Оно началось с нуля в тот момент, когда он впервые увидел стены этой комнаты. Он встал и прошелся от кровати до двери и обратно. Ничего. Никаких воспоминаний. Он сел на пол и обхватил голову руками, потом закрыл глаза, пытаясь что-нибудь вспомнить. Ничего. Только темнота. Он даже лица своего не мог себе представить.

Он опять прошелся по комнате, потом пробежался, потом начал долбить ногами в дверь и звать на помощь, но никто не пришел. Наконец, уставший, он повалился на кровать и, глядя в потолок, стал перебирать в уме разные имена, но ни одно из них не навевало ему никаких воспоминаний.

Вскоре он заснул и увидел странный сон: огромный сосуд, наполненный беловатой жидкостью, в которую он погружен; он смотрит сквозь мутную пелену на стоящих снаружи и спорящих о чем-то людей. Одного из них он узнал - это был тот самый доктор, который разговаривал с ним сегодня. Он тоже хочет что-то сказать им, но теплая густая жидкость заполняет ему легкие, и вместо слов вырываются только пузырьки воздуха... Он вскрикнул и проснулся.

***

В комнате по-прежнему было светло. Он с удивлением обнаружил, что рядом с ним на кровати сидит Доктор и с любопытством смотрит на него сквозь большие круглые очки.
- Вам снился сон? Странно, мне казалось, что у вас еще недостаточно информации для сна, - говорил он как будто себе.
- Что со мной?
- У Вас полная амнезия, друг мой, - сказал Доктор и положил руку ему на плечо, - боюсь, что память уже не вернется. Но нам удалось узнать Ваше имя, где Вы жили и работали до того ... - он замялся, - ... до того, как это случилось.

- Мое имя, - прошептал он.
- Виктор Семенов. Вас зовут Виктор Семенов.
- Виктор Семенов, - машинально повторил он. Никаких ассоциаций. Ничего.
- Вы живете с родителями. У Вас есть любимая девушка, ее зовут Марина. Вы собирались пожениться.
- Марина, - повторил он, как бы заучивая это имя, чтобы не забыть. Опять никаких ассоциаций.
- Некоторое время Вы побудете здесь, а потом сможете вернуться к родителям, - Доктор встал. - На сегодня, пожалуй, хватит. Я скажу, чтобы Вам принесли поесть.

Он уже собрался выйти, но Виктор позвал его:
- Доктор, а как это со мной случилось?
- Вы ехали на машине и попали в аварию, - быстро проговорил тот и захлопнул дверь.

***

Долгие часы сидел Виктор в углу своей маленькой комнатки и все думал, пытался вспомнить. Он проговаривал то свое имя, то имя своей девушки, он захотел вспомнить лица своих родителей или представить себя за рулем машины, едущей на полном ходу, но не мог.

Куда исчезают чувства при амнезии? Ведь должна исчезать только память, только прошлое; так почему же исчезают чувства? Неужели они тоже прошлое, и любовь - это лишь воспоминание? «А может, никаких чувств и не было?» - подумал он и почему-то вспомнил мутную белую жидкость. Но сразу отмахнул от себя эту мысль.

Через несколько часов непрерывных раздумий и бесполезных попыток что-либо вспомнить у него разболелась голова. Его мозг устал работать, и постепенно Виктором овладела тупая апатия. Он все так же сидел в углу, обхватив руками колени и глядя в пол, медленно покачиваясь в такт какой-то мелодии, звучавшей в его голове, но когда он пытался сконцентрироваться на музыке, звуки расплывались, как во сне.

Вскоре пришла сестра и принесла поесть. Поставив поднос на пол, она безучастно посмотрела на Виктора и спросила:
- Вам что-нибудь еще нужно?
- А? - он поднял глаза, - принесите мне зеркало, пожалуйста.

Она ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Виктор некоторое время смотрел ей вслед, а потом придвинул к себе поднос и принялся за еду. Это была обычная больничная еда, но Виктор так проголодался, что почти все съел. Доедая суп, он поднес ложку ко рту, но вдруг замер на полпути, удивленно посмотрел на ложку, повертел ее в руках, потом зачерпнул немного супа, вылил его и опустил ложку в тарелку. «Странно, - подумал он, - если я помню, как держать в руках ложку, то должен помнить, как водить машину. А я не помню».

В этот момент снова вошла медсестра и положила на кровать небольшое квадратное зеркальце. Потом она подошла к Виктору.
- Доктор сказал, Вам нужно сделать укол, - она достала из кармана шприц.
- Это еще зачем? - недоверчиво спросил он.
- Это успокоительное лекарство, чтобы вы не вздумали перерезать себе горло куском стекла.
- Логично, - пробормотал Виктор, закатывая рукав пижамы.

***

Оставшись один, Виктор долго ходил по комнате, не решаясь заглянуть в зеркало. Наконец он собрался с духом, быстро подошел к кровати, поднял зеркало и взглянул в него. Оттуда на него глядел парень лет двадцати трех. Это было его лицо: худое, бледное, обрамленное густыми темными волосами. Серые глаза, немного резкие, но симпатичные черты. Да, это был он, Виктор Семенов. Но он не узнавал себя, не узнавал это лицо, ему долго пришлось бы привыкать к нему.

Он провел рукой по волосам, коснулся губ, подбородка, на котором начала выступать щетина, пристально посмотрел в свои же глаза... А потом с яростью швырнул зеркало так, что оно разбилось о стену и рассыпалось мириадами звенящих осколков. Уж лучше вообще не видеть своего лица, чем, глядя на него, снова и снова убеждаться, что не узнаешь его, что не помнишь ничего...

***

Когда Виктор проснулся на следующее утро, в его комнате уже стоял все тот же доктор.
- Уже проснулись? Хорошо. Как спалось? - участливо спросил он, заглядывая Виктору то в один, то в другой глаз.
- Отвратительно.
- Приободритесь, друг мой! После завтрака Вы сможете увидеться со своими родителями.

Виктор молча, без аппетита проглотил завтрак, а потом спросил:
- Ну, где они?
- Сейчас позову. Мне остаться с Вами или уйти?
- Лучше останьтесь, - он еще не знал, что с ним будет, когда он увидит этих людей.

Дверь открылась, и в комнату вошла маленькая заплаканная женщина средних лет, а за ней высокий мужчина на вид чуть постарше ее.
Она подбежала к Виктору.
- Витенька, сынок! - она залилась слезами. - Как ты похудел! Господи, неужли это правда, что с тобой случилось? - она принялась обнимать и целовать его.

Виктор освободился от ее объятий, заглянул ей в глаза и удивленно произнес:
- Мама? - он сказал так тихо, как бы пробуя это слово на вкус.
- Ты не помнишь...- вскрикнула женщина и упала на колени.
Мужчина, стоявший сзади, подошел к Виктору.
- Ты и меня не помнишь, Витя? - он старался не показывать своих чувств, но в глазах у него стояли слезы. - Помнишь, как я тебе велосипед подарил - ты был такой счастливый,- его голос дрогнул.
- А ты - отец? - прошептал Виктор, потом вдруг резко встал и отвернулся.

Ему было до слез жаль этих людей, он хотел бы дать им любовь, но не мог... Он забыл, что такое была его любовь к родителям... Забыл, как и свое имя...
Через какое-то время он услышал, как хлопнула входная дверь, и оглянулся. В комнате остался только доктор.
- Вы им скажите, чтобы они больше не приходили. Я просто не могу их видеть такими.
- Хорошо, - кивнул тот.
- А когда придет ... Марина?
- Думаю, на сегодня с Вас уже хватит визитов.
- Нет, я хочу, чтобы она пришла... Я хочу ее увидеть.
- Ладно, посмотрим. А теперь отдыхайте.
Доктор вышел.

***

Он ходил взад-вперед по комнате и все думал. Что-то здесь не клеилось, что-то было не так... Родители, авария, амнезия... «Ну конечно, - его осенило, - раз я потерял память, то авария должна была быть очень сильной, я долгое время пролежал в реанимации, но должны же были остаться какие-то шрамы, порезы, ссадины, хоть что-то...»

Он быстро снял больничную пижаму и стал осматривать и ощупывать себя с ног до головы. Ничего. Ни одного шрама, даже самого маленького, старых шрамов тоже не было. Его кожа была гладкой и ровной, как у младенца. Что-то здесь было не так. Он еще раз осмотрел себя, потрогал руками голову, провел языком по зубам - они были ровными, ни одной трещинки, ни одной пломбы. «Вот это авария», - усмехнулся он и почему-то опять увидел мутную жидкость и пузырьки воздуха...

***

Через полчаса в дверь постучали.
- Войдите, - крикнул Виктор.
На пороге стояла тоненькая девушка лет 20-ти, миловидная, с каштановыми волосами до плеч и большими карими глазами, в легком летнем платье и с рюкзачком в руках. Она бросила рюкзачок на пол, подошла к Виктору и обняла его. Через какое-то время она спросила:

- Витя, неужели ты, правда, ничего не помнишь? - она взглянула ему в глаза.
- Ты Марина, да? - неуверенно спросил он
- Да, Марина, твоя невеста, - она шмыгнула носом и улыбнулась, - Ты не представляешь, что я пережила за это время.
- Мы были очень близки?
- Да, - она кивнула.

Виктор пристально посмотрел на Марину. Никаких прежних чувств, никаких ассоциаций, но эта девушка определенно нравилась ему. Он чувствовал, что мог бы полюбить ее, но не той любовью, которой он, возможно, любил ее, а по-другому, по-новому.
- А давай начнем все сначала, - медленно проговорил он.
- Давай, - она вытерла слезы.
- Я понимаю, что тебе будет нелегко, но давай попробуем. Я не хочу тебя терять. Снова.

Тут вошла медсестра с разносом.
- Вам пора ужинать, завтра договорите, - сказала она.
Марина прижалась своей щекой к его, прошептала «до завтра» и бесшумно выскользнула в открытую дверь.
Виктор с грустью посмотрел ей вслед, а потом спросил у сестры:
- Долго я еще буду сидеть в этой клетке?
- Думаю, завтра Вы уже сможете выйти в парк, и если все будет в порядке, через неделю вас выпишут. Приятного аппетита, - сказала она и вышла.

***

На следующий день Марина принесла Виктору кое-какую одежду, и они вышли в парк.
Стояла поздняя весна, птицы заливались, как сумасшедшие, все вокруг цвело и радовалось жизни. Марина и Виктор подолгу прогуливались по саду и разговаривали. Он много узнал о своей прошлой жизни. Например, то, что до аварии он жил с родителями, которые были от него без ума, работал в одной известной фирме охранником. В этой же фирме Марина работала секретаршей. Они познакомились полгода назад. Еще он узнал, что Марина живет одна с двумя кошками в двухкомнатной квартире недалеко от офиса.

Чем дольше они встречались, тем чаще Виктор ловил себя на мысли, что скучает по ней, что ждет ее прихода. Марина стала его единственным другом и самым близким человеком в этом пустом и холодном мире.
Однажды, когда они сидели в парке, он заговорил с ней о выписке.
- Это же прекрасно, что тебя выписывают, - обрадовалась Марина, - Поедешь к родителям?
- Не знаю. Я не хочу к ним ехать. Мне так жаль стариков, жаль, что я не могу дать им того, чего они от меня ждут.
- Ты говоришь о любви... Но почему же? - удивилась Марина, - Ведь ты увидел меня впервые тогда, в палате, однако снова полюбил меня, ведь так?

- Так. Но это совсем другое. Я увидел тебя тогда и подумал: «А она симпатичная». А потом ты заговорила со мной, и мне понравился твой голос, твоя улыбка, твои глаза. Мне понравилось с тобой разговаривать. И если бы я опять потерял память, а потом снова увидел тебя, то через какое-то время я снова бы влюбился, я уверен. А с родителями все по-другому. Видишь вон ту пожилую пару? - он указал на соседнюю лавочку, - Неужели ты думаешь, что, пообщавшись с ними пару месяцев и пожив у них, я полюблю их так же, как своих родителей? Конечно, нет. Родителей не выбирают, их любят со всеми их недостатками, эта любовь начинается в самом детстве и с каждым годом становится больше и крепче. Она настолько глубока, что вырвать ее можно только с корнем, и заново она уже не вырастет.

Мне больно это говорить, но теперь мои родители стали мне так же безразличны, как те двое на соседней лавочке...
Марина села ближе и обняла его.
- Не переживай так. Можешь пока пожить у меня.
- Ну что ты...
- Да ладно, квартира большая, места всем хватит. Так когда тебя выписывают?

***

И вот настал день выписки. Пока оформляли справку, Виктор и Марина пошли в последний раз прогуляться по парку, и он решил рассказать ей о самом важном, о том, что так долго не давало ему покоя. Он рассказал о кошмарном сне, который снился ему все чаще и чаще в последнее время.

Марина вдруг изменилась в лице и встревоженно взглянула на Виктора, но потом натянуто улыбнулась и сказала:
- Это все глупости, не думай об этом.
- Это еще не все. Понимаешь, я умею читать и писать, умею держать ложку в руках, а вот машину водить я не умею. Я столько раз пытался представить себя за рулем автомобиля, представить, где находятся сцепление, руль и педали, но не мог, понимаешь?
- Ты просто забыл...

- Нет, такие вещи не забываются, я уверен. К тому же, на моем теле нет ни одного шрама, а ведь авария была очень сильной. Нет ни синяков, ни царапин - ничего.
- Ты долгое время пролежал в реанимации, да и вообще, наша медицина творит чудеса.
- Неужели ты не видишь, Марина, что все это притянуто за уши?! - он сказал это так резко, что сам себе удивился.

Она испуганно посмотрела на него и отвернулась.
- Ну ладно, извини, - сказал Виктор мягким голосом, - Наверно, это и правда все чушь. Просто я уже не знаю, что и думать обо всем этом.
Он подошел и обнял ее, но одно странное подозрение закралось в его голову.
- Поехали домой, - сказала она.

***

Марина открыла дверь и они очутились в маленькой, уютно обставленной квартирке.
- Ты неплохо живешь, - заметил Виктор .
- Да, я хорошо зарабатываю, а делиться этим не с кем.
- А родители, родственники?
- Родители умерли очень давно, меня воспитывала тетка, но и она умерла два года назад, - ее голос погрустнел, - пойдем на кухню и приготовим себе чего-нибудь поесть, а потом я покажу тебе твою комнату.

После наскоро приготовленного обеда они прошли в маленькую комнатку с раскладушкой, большим мягким креслом, торшером и картинами на стенах.
- Вот здесь ты будешь обитать ближайшее время, - сообщила Марина.
- Я никогда здесь не был?
- Не помню, может и был пару раз... А что?
- Да просто это место не вызывает у меня никаких ассоциаций...
- Не думай об этом.

Она подошла и взяла его за руки. Он улыбнулся ей и сказал:
- Тебе очень трудно со мной, да?
- Ну что ты!
- Тогда скажи, Марин, у тебя не сохранилось никаких моих фотографий?
- Где-то были, но ты не любил фотографироваться, помнишь? - тут она поймала на себе его укоризненный взгляд, - я сейчас посмотрю.

Спустя несколько минут Марина вернулась с несколькими фотографиями в руках. На одной из них была изображена компания веселых молодых людей.
- Вот ты, видишь? - она указала на одного парня, но изображение было таким неотчетливым и смазанным, что мало что можно было разобрать.

Потом Виктор увидел еще несколько таких же некачественных фотографий.
- А получше ничего нет? - спросил он, наконец.
- Витя, ты что, не веришь мне?
- Да нет, дело не в этом. С чего ты взяла?

Но что-то все больше и больше не давало ему покоя: все было сделано слишком уж наспех, неаккуратно... Да еще эти сны, которые становились все правдивее и ужаснее. Тяжело узнать, что ты потерял память, но еще тяжелее при этом узнать, что с тобой играют в какую-то странную игру, правила которой тебе никто не удосужился объяснить. А в том, что это так, Виктор не сомневался.

***

Он прожил у Марины почти неделю, и каждый раз, ложась спать, он знал, что снова увидит этот сон. Но в ту ночь сон был гораздо страшнее. Ему опять приснился тот же стеклянный сосуд с теплой мутной жидкостью и те двое снаружи, спорящие о чем-то. Виктор прильнул лицом к стеклу и увидел, что один из людей показывает на него руками и делает категоричные жесты, а другой только качает головой. И тут Виктор понял, что они говорят о нем, что они хотят лишить его того покоя и удобства, которое у него было до сих пор. Виктором овладел страх: он так не хотел уходить отсюда... Он стал бить по стеклу руками и ногами и пытался что-то прокричать им, но ничего не вышло.

Двое спорщиков вдруг удивленно посмотрели на него, потом один из них подбежал к пульту со множеством кнопок и нажал на одну из них. И тут жидкость, окружавшая его и служившая ему домом, начала постепенно уменьшаться, стекая вниз... Вот осталось десять сантиметров..., пять..., три... И голова Виктора оказалась снаружи. Весь мир наполнился болью...

Он издал истошный крик ... и проснулся.
В комнате было темно, только тускло горел торшер. Рядом с ним сидела Марина, сонная, с заплаканными глазами.
- Витенька, что с тобой? - прошептала она, - ты так кричал... Господи, что случилось?

Виктор пристально посмотрел на нее и решил: или сейчас, или никогда. Он схватил ее за плечи и придвинул к себе.
- Я хочу знать правду, Марина, всю правду и сейчас же!
- Какую правду, о чем ты?
- Не прикидывайся. Неужели ты думаешь, что я такой идиот, что до сих пор ни о чем не догадался? Я устал так жить, понимаешь? Я же знаю, что никакой аварии не было! Так что же было на самом деле, черт возьми? Я уже столько всего передумал за это время. Кто я такой, скажи мне!
- Я ничего не знаю, - и она залилась слезами.
- Нет, знаешь. Или сейчас ты мне все расскажешь, или никогда больше меня не увидишь. Вы все больше меня не увидите! - прокричал он в пустоту.

Марина еще никогда не видела его таким напуганным и разъяренным, ей стало страшно. Она встала, вытерла слезы и тихо сказала:
- Хорошо, я все тебе расскажу.

***

Виктор сел в кресло, приготовившись слушать, а Марина подошла к окну, закурила и, спустя минуту, начала свой рассказ:
- Начну с того, что ты никогда не терял память, - Виктор даже не пошевелился, - а я никогда не работала секретаршей. Я работаю в Экспериментальном Центре Генной Инженерии старшим научным сотрудником. Год назад в нашем Центре решились на чудовищный по своей аморальности и фантастический по прибыльности эксперимент - создание искусственного человека, клона. Поскольку любые исследования в этой области запрещены, эксперимент пришлось сразу засекретить. Взяли образец ДНК одного только что умершего мужчины, поместили его в специальные условия и начали следить за его ростом...

Она затянулась, выпустила дым и продолжала:
- Сначала ученые были в недоумении: вместо положенного эмбриона стал расти просто какой-то бесформенный кусок материи. Кто-то предложил прекратить эксперимент, но большинство было за доведение дела до конца. Через какое-то время ученые увидели, что из этого куска материи формируется тело взрослого мужчины... Ликованию генетиков не было границ: наконец-то сбылась мечта человечества об огромной армии тупоголовых убийц, которых можно выращивать в огромных количествах за считанные годы. Теперь состоятельные люди смогут заказывать себе двойников, замораживать их и доставать в нужное время.

Но, пока они ликовали и потирали руки в предвкушении наживы, что-то в эксперименте пошло не так... или я не знаю..., в общем, получился не двойник умершего, а совершенно другой человек. Это был ты, Витя. А вскоре генетики с ужасом обнаружили, что клон оказался разумным. Перед самым твоим рождением мы решили обучить тебя всему, что должен знать и уметь взрослый мужчина: читать, писать, держать ложку в руках, говорить по-русски, чистить зубы и так далее. Ты узнал основы строения общества. Законы морали и этики. Разумеется, обучали на подсознательном уровне, но времени было мало, поэтому все делалось второпях. Ты спросишь, зачем мы это сделали. Просто мы не хотели, чтобы даже ты сам о чем-то догадывался. Пойми, любая утечка информации может стоить нам профессии, свободы и даже жизни.

А потом, когда ты... родился, они увидели, что ты чувствуешь себя человеком, только человеком без прошлого. Тогда они сочинили для тебя прошлое, попросили сотрудников Центра сыграть твоих родителей, а меня - стать твоей девушкой. Но я и подумать не могла, что так полюблю тебя.
- А сны? - хриплым голосом спросил Виктор.
- Знаешь, есть версия, что младенцы некоторое время помнят, как они жили во чреве матери. Вот и ты, наверное, помнишь.
- Значит, сегодня мне приснились роды, - прошептал он.
- Что?

Марина оглянулась и увидела, что Виктор сидит в кресле, опустив голову и закрыв лицо руками. Она подошла к нему и села у его ног.
- Прости меня, пожалуйста.
Он поднял голову:
- Простить? За что? Это же не ты все придумала, и я совсем не виню тебя. Ты просто не представляешь, каково это, чувствовать себя нечеловеком, клоном... овечкой Долли.
- Нет, ты человек.
- Да, человек, двадцатитрехлетний младенец... Мне ведь еще даже месяца не исполнилось.
- Я тебя понимаю.
- Да ну? - иронично спросил он.

- Да, я ведь не просто так согласилась участвовать в эксперименте, я знала, насколько мы похожи. Я в какой-то мере тоже не человек. Моя биологическая мать не смогла меня выносить, и до девяти месяцев я развивалась в специальном инкубаторе. А потом меня отдали на воспитание одной женщине... Я сама только перед ее смертью узнала правду и чувствовала себя примерно так же, как ты сейчас... Пожалуйста, не бросай меня.
- Ты все, что у меня теперь есть и я слишком тебя люблю, чтобы бросить.

Виктор встал, подошел к окну и распахнул его. Уже занималась заря, и небо над крышами домов посветлело. В комнату влилась свежая утренняя прохлада. Виктор немного постоял молча, глядя в окно, а потом сказал:
- Ты напрасно думаешь, что я буду убиваться по поводу того, что ты мне сейчас рассказала. Скорее наоборот, я даже счастлив, что снял, наконец, с себя груз этого никогда не существовавшего прошлого.

Он улыбнулся и взглянул на сидевшую у кресла немного напуганную Марину.
- Жизнь такая огромная и прекрасная, и мне, как младенцу, еще многому предстоит научиться. Для начала я хотел бы научиться водить машину. Поможешь?
Марина подбежала к Виктору, встала на цыпочки и обняла его за шею. Он тоже обнял ее, улыбнулся и закрыл глаза...

Наташа ЗАРИХТА. 1- 7 ноября, 2000 г.